Белокурая бестия
Говоря о женщинах Второй мировой войны, мы привыкли воспевать женщину-труженицу, бесстрашного солдата, бойца Сопротивления, медсестру, выхаживающую обреченного на смерть раненого или выносящую его с поля боя. И, как обычно, не желаем ничего знать, что в военные годы, равно как и в мирные, существовали женщины, находящие удовольствие в жестокости и насилии, безграничной власти над жизнью и смертью другого человека. Спору нет, верхушка гитлеровской власти состояла исключительно из мужчин, женщинам в этом страшном спектакле просто-напросто позабыли раздать роли. Но, даже несмотря на это, был определенный процент женщин, сделавшихся соучастницами, а зачастую и исполнительницами огромного количества тяжелейших преступлений. Существовали женщины-доктора, прибегавшие к эвтаназии или «залечивавшие» своих беззащитных пациентов до смерти. Существовали «учительницы» и «воспитательницы», в руках которых интеллигентные и умные подростки, направленные к ним гестапо, превращались в дебильных или искалеченных морально и физически детей. А ещё были доносчицы, почитавшие за дело правое и благородное своевременно доводить до сведения местных властей, что их сосед — еврей, а затем со спокойной совестью наблюдать из-за занавески, как его увозят.
Но, наверное, наиболее жестокую роль играли женщины-надсмотрщицы в концентрационных лагерях, которые находили особое удовольствие в зверском избиении заключенных. Среди женщин, оказавшихся за колючей проволокой женского концентрационного лагеря Равенсбрюка, находилась и Маргарита Нойман. В своей книге «Заключённые Гитлера и Сталина» она впоследствии напишет: «Мне довольно часто доводилось наблюдать за тем, как женщины, получившие в лагере “руководящие” посты, моментально становились совершенно другими людьми, как из подавленных, униженных рядовых заключённых они превращались в самоуверенных хозяек положения, не терпящих никаких возражений, требующих только одного — безропотного послушания, раздающих направо и налево болезненные тычки, нимало не сомневающихся в собственной непогрешимости и правоте. Многие из старост бараков вступали в СС, заискивали перед начальством и отыгрывались на своих бывших друзьях по несчастью, наводя в рядах заключённых строжайшую дисциплину».
Надзирательницы «Равенсбрюка»
Таких же равенсбрюкских надсмотрщиц описывает и Фрида Клиер в своей книге «Равенсбрюкские кролики». Правда, большее внимание автор уделяет страданиям тех женщин, над которыми женщины-врачи проводили жуткие по своей сути медицинские эксперименты.
Первый женский концентрационный лагерь, основанный Гитлером в научно-исследовательских целях, был открыт весной 1939 года. В мае того же года в нём появились первые заключённые. Поначалу здесь содержались 867 человек, среди которых было много евреек и политических. Спустя какое-то время из Австрии прибыл первый эшелон цыганок: 440 женщин с детьми. На протяжении долгих лет сюда привозили женщин, обреченных на мучения, избиения и оскорбления точно такими же женщинами. Писательница с потрясающим мастерством передаёт впечатления и тот шок, который переживала любая из арестанток, оказавшаяся в неволе. Совершенно особый женский эшелон прибыл 23 сентября 1941 года. Привезли 400 участниц польского Сопротивления, избитых на допросах в гестапо и приговорённых к смерти. Среди этих смертниц находилась и Владислава Каролевская. Вот отрывок из её воспоминания о самых первых днях их пребывания в лагере: «Нас выстроили на задах барака, а затем провели в прачечную, где велели раздеться. У меня на шее висел маленький крестик. Неожиданно ко мне подскочила женщина в форме СС, рванула крестик за цепочку и выбросила вон. Это было ужасно. До сегодняшнего дня я не могу спокойно глядеть на нательные крестики без того, чтобы не вспомнить те ужасные мгновения. Нас обработали, выдали деревянные сабо, полосатую лагерную одежду и номера, которые следовало пришить на одежду спереди и сзади».
Надсмотрщицы напоминали свору вечно недовольных, обозлённых собак в эсэсовской форме. У заключенных складывалось впечатление, что работа доставляет надсмотрщицам истинное наслаждение. Но самые изощренные издевательства они приберегали для полячек и русских. Доставленные в лагерь польские и русские женщины не могли быть людьми. Владиславе Каролевской во время одного построения отвесили сильную оплеуху, да с такой яростью, что она оглохла на одно ухо. Сопротивляться было не положено. В противном случае заключённым грозила непременная гибель.
Но кем были они, эти самые надсмотрщицы? В основном на работу шли женщины из окрестных городов. Их отправляли на трёх- или шестимесячные курсы по обучению. Объясняли, как надо вести себя с заключенными, чтобы те осознали, что давным-давно утеряли всяческий человеческий статус. И надсмотрщицы моментально усваивали нехитрую науку о том, что униформа, добротные сапоги и плётка дают безграничную власть над людьми. Ту самую власть, которая только усиливается в процессе дрессировки жалких собачонок в арестантской одежке. Сострадание надсмотрщицам было просто неведомо. Они безжалостно избивали заключенных, когда считали, что есть мало-мальски подходящий повод для наказания. А уж что-что, а поводы они находить умели. Не выполнена дневная рабочая норма — несколько ударов, пока «лентяйка» не затихнет без движения на холодном полу. И если заключенные, нечеловечески уставшие на лесоповале, падали на обратном пути в лагерь, их долго и методично били до тех пор, пока те не вставали и не шли дальше. Если одеяло на нарах было неряшливо заправлено, в течение целой недели все получали урезанный вдвое паёк, и это с учётом того, что лагерная пайка и без того была более чем скромной. Женщин, пытавшихся подложить себе в заскорузлую арестантскую обувь клочки бумаги для того, чтобы не сбить в кровь усталые ноги, отправляли в штрафной блок. А тех женщин, что опаздывали на построение, силой вытаскивали за волосы из бараков.
3500 женщин работали надсмотрщицами в Равенсбрюке. Они соглашались на эту работу ещё и потому, что получали значительные льготы. Занимая эти должности, женщины считались служащими Рейха, им выплачивались неплохие зарплаты, например в три раза больше зарплаты железнодорожной служащей. Кроме того, поступившим на службу в концлагерь женщинам выдавалась бесплатная одежда и предоставлялись служебные квартиры. Если у надсмотрщиц имелись дети, они обязательно получали место в детском садике. Нацистское правительство приравнивало службу надсмотрщицы в концентрационном лагере к военной службе. Все надсмотрщицы числились в подразделениях СС. Им были совершенно ни к чему ни какие-либо особые знания, ни профессионализм. Они должны были быть здоровыми, сильными, выносливыми и, разумеется, честными. Этого было вполне достаточно. Всё остальное женщины успешно могли заполучить сами — особенно после уничтожения заключенных в газовых камерах.
В протоколе допроса Эрики Бергманн, главной надсмотрщицы Равенсбрюка, в 1955 году осужденной на пожизненное заключение за многочисленные убийства, мы читаем: «Большинство сотрудниц были страшно напуганы, когда прошел слушок, что им придётся убивать людей. Ведь речь шла о молодых женщинах, совсем ещё девочках. Из разговоров с несколькими надсмотрщицами СС мне стало ясно, что сотрудницы напуганы и растеряны, потому что не знают, с чем им ещё предстоит столкнуться... Позднее им показали совершенно изолированный от остальных зданий блок и ознакомили с системой уничтожения заключенных. Непосредственно к самой газовой камере примыкало помещение, из специального окошка которого можно было наблюдать за всей процедурой. Надсмотрщицы наблюдали за тем, как жертвы бьются о стены в смертных муках, хрипят и т. д. Эта картина оказалась настолько ужасной, жуткой, что любому было немножко не по себе. Но нам приходилось использовать её в качестве "воспитательного" пособия для некоторых из надсмотрщиц СС. Тем, кто при виде мучений заключенных падал в обморок или корчился от приступов рвоты, объясняли, что они провинились, плохо исполнили свою работу и будут вынуждены наблюдать за казнями заключенных до тех пор, пока совсем не обвыкнутся». Бергманн была той, кто принуждал сотрудниц к подобного рода просмотрам.
А медики и медсестры тем временем были целиком и полностью поглощены своими медицинскими экспериментами.
Женщины, ставшие «равенсбрюкскими кроликами», испытывали жуткие мучения. Им делали бесконечные уколы морфия или прорезали на ногах огромные, глубокие раны, вызывавшие высокую температуру и безумные боли. Раны нагнаивались, а женщины-доктора внимательно отслеживали и контролировали весь процесс. Заключенные страдали ещё и от экспериментов с сульфонамидом. А означали данные эксперименты приблизительно следующее: врачи наносили на ноги женщин глубокие порезы и всыпали в рану сульфонамид. В результате мягкие ткани начинали гноиться и разлагаться. Заключенных заражали всевозможными бактериями, делали им прививки, приводившие к воспалениям и гангрене. В результате всех этих пыток женщины испытывали просто нечеловеческие мучения от абсцессов, кожных заболеваний и страшнейших отеков.
В общей сложности за все годы существования концентрационного лагеря Равенсбрюк туда поступили 107753 женщины. Не выполнивших рабочие нормы «награждали» двадцатью пятью ударами кожаной плетки; изобретательные исполнительницы наказания измыслили, что удары обязательно должны приходиться чуть пониже спины. Обнаженных женщин привязывали к козлам. Надсмотрщица документально подтверждала, что наказание было приведено в исполнение по всем правилам.
Заключенные женского концлагеря
В концентрационных лагерях, где содержались заключенные-мужчины, дела обстояли не лучше. Будь то Бухенвальд или Майданек — везде заключенных мучили, над ними издевались, их убивали. И почти везде рядом с палачами оказывались женщины.
А уж в такой акции, как «Уничтожение малоценных жизней», приняло участие огромное количество женщин. Они работали в органах «Уничтожения», наблюдали за отправкой несчастных целыми эшелонами, они выискивали тех, кто станет следующей жертвой. Женщины — врачи и медсестры повинны в массовых убийствах. Добавим, что очень многие из них работали в так называемых детских спецотделах, а также в психиатрических службах. Там убивали совершенно беспомощных детей.
Женщины прекрасно знали, что они творят. Они были единомышленницами и соучастницами. Надеюсь, вам постепенно становится ясно, что отрицать формы женского насилия и готовность женщины к насилию так же пылко, как и раньше, стало как-то неуместно, особенно в свете фактических данных.
Марина Тарханова
Lady-international.com